СЕРГЕЙ СЛОНИМСКИЙ: «ДЛЯ МЕНЯ ВЕСЬ МИР - МУЗЫКАЛЬНЫЕ МОТИВЫ»

2012 год – юбилейный для Сергея Слонимского. В откровениях мэтра - мысли о его собственной жизни и творчестве, о проблемах бытования культуры в стране и о многом другом. В них он предстаёт незаурядной личностью, человеком, воплощающим подлинную интеллигентность, широту кругозора и независимость суждений.

- Что способствовало Вашему, Сергей Михайлович, становлению как композитора? 

- Композитор, может быть, даже более сложная профессия, чем писатель, и родственная ей. Требуется большой жизненный опыт, а жить сыто и роскошно вряд ли возможно. У меня было военное детство, а до войны - семейный уют литературной среды. Мой отец - Михаил Слонимский - был писателем, а ближайшими друзьями дома - Михаил Зощенко, Евгений Шварц, Вениамин Каверин, Константин Федин, Николай Тихонов, Мариэтта Шагинян - люди достаточно известные и талантливые. Я всегда существовал в атмосфере литературы, общегуманных интересов, истории. Книги с детства для меня значили очень много, музыка - тоже, потому что все жизненные впечатления преломлялись через неё. Уже в пять-шесть лет я чувствовал себя полноценно существующим только в том случае, если в голову приходила какая-то свежая мелодия, музыкальная пьеса, отразившая впечатления дня или связанная с прочитанной книгой. Для меня весь мир - музыкальные мотивы, а гармонии и ритмы - часть жизни. Меня всегда интересовала жизнь русской деревни и непарадной, глубинной России. Я много ездил в фольклорные экспедиции, жил в деревне, и характеры людей мне были интересны так же, как писателю. Я осознал, что понятие «простой человек» - фальшиво и что люди очень сложны. 

- Как бы Вы определили своё композиторское кредо?

- Сфера моих интересов всегда склонялась к современному искусству, к острой, неприкрашенной конфликтности характеров, к новым жанрам, музыкальным краскам, но обязательно - на мелодичной основе, причём не заёмной, не подражательной, а самобытно-свежей. Конечно, помогали контакты с народной музыкой, но никогда не было цитирования. В моих сочинениях внешне пессимистичные, печальные финалы –одна из моих индивидуальных черт. Наверное, такие финалы я стал писать первым из советских композиторов, во всяком случае, в своём поколении. Персонажей в опере и главные образы симфонических сочинений я воспринимаю только через мелодию. Сейчас на музыкальных фестивалях, честно говоря, трудно запомнить мотивы, и это очень большой недостаток современной музыки. С моей точки зрения, именно способность создавать рельефные, запоминающиеся музыкальные фразы является основным признаком композиторского дарования.

- Как Вы относитесь к композиторам-авангардистам? 

- Я очень люблю авангардное искусство. Такие сочинения начал писать еще в 60-е годы. Но вижу одну опасность: как бы все авангардисты не стали уж очень похожи друг на друга, так что мексиканца невозможно отличить от норвежца, а немца от корейца. Думаю, что в русской музыке есть спасительное лекарство. У нас сохранились остатки древних античных ладов, к которым я постоянно обращаюсь в своих сочинениях. 

- В нашей стране постоянно что-то запрещалось. 

- В музыке не должно быть никаких запретов - это какой-то тоталитаризм навыворот. По натуре я не признаю диктаторства, самовластия. Это проявляется и в моем творчестве, где есть внутреннее борение со всякого рода угнетением личности, запретами, наложенными извне и даже со стороны авангардного искусства, не говоря уже об официальных властях, которые запрещали, например, хроматическую гамму, атональность и прочее. Считаю, что каждый композитор должен писать по-своему, индивидуально, но так, чтобы по музыке можно было узнать её автора, как человека - по тембру его голоса. 

- Как сказываются, Сергей Михайлович, на Вас, на Вашей работе перипетии нашей сегодняшней жизни?

- До тех пор, пока приходят музыкальные мысли, чувствую себя существующим. Когда перестаю работать, перестаю жить. Если нужно завершить работу, сижу круглые сутки, невзирая на внешние обстоятельства. Если угодно, именно творческое воображение спасало меня в застойные времена, спасает и сейчас. 

- Какой видится Вам перспектива развития серьёзного искусства в России?

- Сейчас судьбы искусства, да и страны в целом, во многом зависят от того, каким мы вырастим новое поколение, на чём будем его воспитывать. Поэтому наша надежда – ребята, которым с детства привили любовь к Глинке и Чайковскому, Моцарту и Брамсу, Стравинскому и Шостаковичу, Штраусу и Гершвину. Таких ребят, к счастью, очень много. Они никогда не станут террористами, барыгами, бандитами, да и просто дураками. Но эта проблема требует внимания общества и немалых средств.

- Серьёзное искусство само по себе стоит недёшево…

- Лживые подсчеты во что обходится, скажем, та или иная серьёзная оперная постановка, крайне вредны...

 Валерий ИВАНОВ

Фото Елены Ильиной, сайт www.remusik.org

Полную версию интервью читайте в ноябрьском выпуске газеты "Музыкальный Клондайк"

НОЯБРЬСКИЙ ВЫПУСК №11 (120) (ВКЛАДКА)